Интеллектократия

Из всех прав самое неопровержимое - это право умного
(силой ли, уговорами ли) вести за собою дурака.
Томас Карлейл

Вопрос об идеальном общественном устройстве ныне модно считать несерьезным и даже неприличным. Хватит, мол, смущать народ и выдумывать умозрительные утопии - общество (особенно российское) и так уже слишком дорого заплатило за попытки их реализации. Пусть все идет, как идет, самоорганизуясь естественным путем. Однако люди, рассуждающие подобным образом, почему-то обычно предпочитают пользоваться неестественными благами цивилизации, а не возвращаться в естественное обезьянье состояние. Нет никаких логических обоснований, запрещающих построение модели идеального (или, воспользуемся более точным термином, оптимального) общества; более того, нет оснований считать такую модель принципиально нереализуемой на практике (хотя, разумеется, реализация может быть чрезвычайно сложной и требовать достижения обществом определенного состояния). Неуспех прошлых попыток практического воплощения теоретических социальных моделей свидетельствует лишь об ущербности этих конкретных моделей (либо методов реализации), но никак не о неразрешимости задачи вообще. Впрочем, данная статья посвящена лишь теоретическому описанию оптимального общественного устройства; разработка практической программы его построения еще ждет своих мыслителей.

--------------------------------------------------------------------------------

Начнем с констатации нескольких очевидных положений. Во-первых, на современном (и сопоставимом с ним) уровне цивилизации общество - неизбежная реальность; распад его на невзаимодействующих друг с другом одиночек привел бы и к культурному, и к материальному краху (с развитием нанотехнологий и межзвездных путешествий эта ситуация может измениться - по крайней мере, в материальном аспекте - но не будем заглядывать так далеко в будущее). Во-вторых, общество нуждается в некой системе управления, или власти; в противном случае получим полный хаос, войну всех против всех. Причем осуществлять власть должны сами члены общества, ибо больше просто некому. В-третьих, люди не равны между собой. Они не равны по множеству параметров - по врожденным качествам и способностям, по чертам, приобретенным вследствие воспитания, наконец, в силу действия общественных механизмов, сегрегирующих их по тем или иным признакам; мы сейчас не обсуждаем, в каких случаях это неравенство плохо, а в каких хорошо - мы лишь констатируем факт его неизбежности. Из всего этого следует вывод: разные люди могут решать задачи управления с разной эффективностью, и оптимальным является такое общественное устройство, при котором у власти находятся как раз наиболее эффективные управляющие. Могут возразить, что термин "эффективность" нуждается в уточнении: к примеру, число научных открытий, число произведений искусства и уровень материального потребления на душу населения - это три разных критерия эффективности, которым могут соответствовать три разных типа общества. Существует, однако, необходимое условие эффективности: общество, с одной стороны, должно быть достаточно гибким, чтобы развиваться (какие бы критерии мы ни взяли за основу - материальные или "духовные" - необходимость развития очевидна), а с другой - достаточно стабильным, чтобы не быть разрушенным социальными катаклизмами. Наиболее эффективное общество развивается темпами, максимально возможными при условии сохранения стабильности.

Рассмотрим теперь существовавшие доселе типы общества, классифицируя их по типу власти, т.е. системе отбора правящего слоя. Таких типов можно выделить четыре: генократия (власть рода, власть "крови"), ценократия (власть богатства), идеократия (власть "самой правильной" идеологии) и демократия (власть народа, непосредственная (вечевая) или через выборных представителей). Мы не рассматриваем здесь такие варианты, как власть хунты (узурпатора) или власть фаворитов - ибо все это временные формы, которые либо исчезают за несколько лет, либо неизбежно трансформируются в одну из вышеперечисленных базовых систем; не имеет смысла рассматривать также власть, основанную на физической силе - мы все же говорим о более-менее цивилизованном обществе.

Отметим, что базовые формы власти могут сочетаться друг с другом; так, средневековая католически-феодальная Европа была соединением генократии и идеократии (интересно, что это роднит ее с коммунистической монархией нынешней Северной Кореи, при всем внешнем несходстве этих социумов), а современная западная модель сочетает ценократию и демократию.

Казалось бы, наименее эффективной из этих форм выглядит генократия (наследственная аристократия): в самом деле, ведь при этой системе уровень власти и привилегий определяется исключительно по праву рождения, без учета личных достоинств и заслуг индивида. Однако, на самом деле, в генократической идее есть свой здравый смысл. Ведь, в конечном счете, все качества личности - результат либо наследственности, либо воспитания. Наследственность обеспечивается самой природой генократии; при этом, поскольку ребенок с рождения попадает в привилегированную среду, ему может быть обеспечен и наилучший в рамках данного общества уровень воспитания. О небеспочвенности таких рассуждений говорит хотя бы тот факт, что почти вся классическая литература создана дворянами.

Однако, даже если бы эта теоретическая схема без изъянов воплощалась на практике, она имеет уже тот серьезный недостаток, что элита практически закрыта от пополнения извне; безосновательно (с точки зрения ранее заявленного критерия эффективности управления) отсекаются талантливые люди, родившиеся вне правящего класса. Хотя, как правило, в генократических обществах простолюдин теоретически может стать дворянином, однако этот процесс чрезвычайно усложнен, высшая ступень власти для такого индивида все равно закрыта (он может стать министром, но не королем), и до конца жизни родовитые генократы все равно будут смотреть на него пренебрежительно, как на человека второго сорта, а нередко и враждебно. А ведь те же законы генетики с их неизбежными мутациями, которые порождают одаренных людей среди низших классов, порождают и бездарей среди генократов; это было бы верно даже в том случае, если бы основателями всех генократических родов действительно были талантливые в плане управления люди, а ведь на практике и это отнюдь не так. При этом механизм отсева бездарей из рядов правящей элиты отсутствует. Таким образом, всякая генократия, ограничивая приток талантов извне и не избавляясь от бездарей внутри, неминуемо вырождается. (Можно указать и на иные пороки генократии; так, стремление сохранять чистоту линий ведет к близкородственным бракам, что лишь ускоряет вырождение; сознание же родового, неотъемлемого характера привилегий действует развращающе на молодых генократов - да и их родителей - в результате чего воспитание часто сводится к пустой формальности.)

Наихудшей же (т.е. наименее эффективной) системой следует признать идеократию. В самом деле, ведь идеократия - власть догмы, а всякая догма антагонистична гибкости и развитию, т.е. важнейшим показателям эффективности. Что самое интересное, из-за своей негибкости идеократические общества проигрывают и по критерию стабильности, ибо, даже если власти удастся заблокировать любые перемены внутри страны (что, заметим, требует немалых усилий, т.е. расхода ресурсов общества), то внешние условия все равно будут меняться, требуя адекватной и оперативной реакции. Господство же единой идеологии не только мешает принимать эффективные, но "идейно невыдержанные" решения - оно даже не позволяет адекватно оценивать ситуацию, ибо истинное положение дел искажается в угоду идеологии (что, в свою очередь, невозможно без насилия, тем более масштабного, чем сильнее догма расходится с реальностью). Идеократия принципиально нереформируема: ведь критерием отбора элиты является преданность господствующей идеологии (а вовсе не эффективность управления) - трудно ожидать, что менять систему станут наиболее верные ее адепты. Конечно, некоторые колебания "генеральной линии" все же происходят, но любые по-настоящему серьезные перемены ведут к гибели системы в целом (в результате чего идеология может и не исчезнуть, но утрачивает свое главенствующее и "безусловно правильное" значение, перестает быть властеобразующим фактором). Важно отметить, что конкретные положения господствующей идеологии не имеют значения - суть идеократии от этого не зависит; так, лозунги любви и милосердия не помешали христианству устроить инквизиторский террор и религиозные (т.е. идеологические) войны, а материализм, положенный в основу, не помешал коммунизму стать типичной религией, во многом калькировавшей христианство. Очевидно, что идеократия, основанная на идеологии "гуманизма", "защиты меньшинств", "политкорректности" и т.п. будет иметь те же самые черты, что и средневековое христианство, исламский фундаментализм, фашизм или коммунизм. Как было показано выше, порочна не конкретная идеология (хотя нередко и она тоже) - порочна сама идеократия, власть догмы как таковая.

Ценократия - куда более прогрессивная (эффективная) форма, чем две предыдущие. Умение заработать много денег, как правило, напрямую связано со способностями к эффективному управлению. Задачи, решаемые бизнесменом, весьма схожи с задачами, которые решает правитель государства. При этом всякий талантливый индивид имеет возможность разбогатеть, а с другой стороны, имеется механизм отсева неспособных: если богач разоряется, он становится никем, выбывает из рядов элиты. К тому же ценократ-бизнесмен заинтересован в росте материального благосостояния общества в целом: чем богаче клиенты и чем их больше, тем больший доход можно с них получить. Однако и ценократия имеет существенные недостатки. Прежде всего, это механизм наследования, из-за которого нарушается вышеупомянутый принцип равных возможностей: бездарный сын богача находится в изначально лучших условиях, чем одаренный сын бедняка. И пусть даже первый в конце концов разорится, а второй разбогатеет - это потребует времени, тем более длительного, чем выше их изначальный имущественный разрыв, и все это время первый будет принадлежать к правящей элите, а второй - нет.

Однако механизм наследования не является неотъемлемым атрибутом ценократии; предположим, после смерти собственника его имущество отходит в казну и идет на обеспечение равных стартовых условий для детей любых родителей - получим ли мы в результате оптимальное общество? Нет, не получим. Во-первых, даже отменив наследование, мы ничего не можем поделать с правом собственника создавать лучшие условия своим детям (а также друзьям и т.п.) при жизни; попытки ограничить это право вступают в противоречие с самим понятием собственности (которое при ценократии является априорной ценностью), богатство, которое нельзя тратить по своему усмотрению - не богатство. Во-вторых, деньги все же отнюдь не всегда - результат эффективного управления: здесь можно вспомнить и "звезд" шоу-бизнеса (куда следует отнести и профессиональный спорт), и всевозможных преступников (для которых ценократия, пожалуй, наиболее удобный - а значит, и наиболее способствующий их появлению - строй), и все тех же облагодетельствованных родственников и друзей, и выигрыши в лотереи... В-третьих, не будем забывать, что тот критерий, по которому осуществляется отбор во властную элиту, и становится в обществе высшей ценностью. Общество, в котором главной ценностью являются деньги, имеет уже хотя бы тот недостаток, что деятельность, приносящая большую и быструю прибыль, будет иметь в нем наивысший приоритет - по сравнению не только с проектами, рассчитанными на длительную перспективу, включая фундаментальную науку (без чего невозможно эффективное развитие), но даже и с аналогичными по сути, но более качественными и безопасными (а значит, и более дорогими) проектами. Проще говоря, в таком обществе (особенно при отмене механизма наследования) восторжествует идеология "после нас хоть потоп" (а то и просто "хапнуть и бежать").

Наконец, демократия, которую многие ныне как раз и считают идеальным общественным устройством (или, по крайней мере, лучшим из известных, если вспомнить знаменитую фразу Черчилля). Отметим, что непосредственная ее форма - причем не эпизодическая, в виде редко проводимых референдумов, а постоянная - не является архаизмом времен городов-государств; интернет-голосование способно обеспечить эту форму даже лучше, чем вечевая площадь в старину; так что рассматривать надо обе формы - и непосредственную, и представительную. Однако в условиях, когда избранные представители действительно выражают волю народа (точнее говоря, большинства), т.е. когда демократия используется по прямому предназначению, а не как ширма - принципиальных отличий от непосредственной формы нет. Мы еще вернемся к этому чуть позднее.

Теоретически демократия выглядит оптимальной по критерию стабильности (в ранее определенном смысле); в самом деле, поскольку власть принадлежит народу, то не будет же он бунтовать сам против себя. Однако это не совсем верно. Во-первых, народ неоднороден, и одна его часть может восстать против другой. Опасность гражданской войны существует при любой системе, но при генократии, ценократии и идеократии властная элита является верховным авторитетом или третейским судом, сдерживающим и усмиряющим деструктивные порывы темных масс; при демократии же власть опасно зависима от массы, причем как от деструктивных, так и от излишне либеральных ее компонент.

Во-вторых, нестабильность не сводится к одним лишь погромам и революциям. Стабильное общество должно успешно противостоять экономическим кризисам, военной агрессии и т.п. В силу крайней инерционности и боязни непопулярных мер, демократия справляется с этими задачами крайне плохо - особенно это касается ситуации военного противостояния с недемократическим режимом, что уже многократно отмечалось (вспомнить хотя бы начальный этап Второй мировой). Наконец, демократия не способна защитить себя... от самой себя: если выбор народа окажется не в пользу демократии, демократия автоматически совершает самоубийство (приход к власти Гитлера - хрестоматийный пример). Обобщая, можно констатировать, что демократические методы неэффективны в борьбе с врагами демократии - то бишь система не может защитить себя собственными средствами, что никак не позволяет считать ее стабильной.

Но это все полбеды. Гораздо хуже то, что демократия в принципе не способна решить главную задачу оптимальной системы власти - сформировать властную элиту из наиболее талантливых управляющих и создать им условия для наиболее эффективной деятельности. В самом деле, среднее значение всегда меньше максимума (кроме случая, когда все элементы тождественны - но, как мы уже отмечали, люди не равны, в том числе и по способности управлять). Таким образом, демократия - это выбор не лучшего, а среднего (неважно, идет ли речь о выборе решения при непосредственной демократии или о выборе решающего (правителя) при представительной). При этом мало того, что люди некомпетентные и неспособные получают такие же права решать, как и люди компетентные и способные, так еще и первых значительно больше, чем вторых, ибо таланты всегда находятся в меньшинстве. Т.е. среднее значение лежит даже не посередине между лучшим и худшим - оно смещено в худшую сторону.

Это плохо само по себе, в каждый конкретный момент; но это плохо и в плане перспективного влияния на общество. Вспомним, что критерий отбора во власть воспринимается в обществе, как высшая ценность. В социуме, где высшая ценность - быть как все, нравиться толпе, короче, быть средним - у людей выдающихся, возвышающихся над средним уровнем, нет стимула к дальнейшему развитию, а, напротив, наличествует стимул к деградации, к снижению собственного уровня до среднего. С другой стороны, слои, находящиеся ниже среднего уровня, так там и останутся, ибо просто неспособны к развитию, да и не желают его. Зачем? Ведь при демократии им и так обеспечен учет их мнения, даже если они и не занимают выборные должности; их голоса - желанная добыча выборных политиков, ибо перед законом стОят они столько же, сколько голоса взыскательных интеллектуалов, а привлечь их на свою сторону куда проще. Неудивительно, что "защита прав меньшинств" превращается на практике в предоставление привилегий маргиналам. Вопрос на засыпку: что будет с обществом, в котором худшая его часть не улучшается, зато лучшая имеет тенденцию к ухудшению, стремясь достигнуть среднего уровня? Правильно - средний уровень будет снижаться, и процесс этот будет постоянным. Таким образом, демократия не просто не обеспечивает эффективного управления, но и ведет к деградации общества.

Могут возразить, что при представительной демократии эти негативные тенденции преодолимы: политику-де не обязательно опускаться до среднего уровня, он может лишь притвориться таким, чтобы понравиться электорату, а дальше уже, после избрания, сможет проводить эффективную политику. Отметим сразу, что подобное притворство противоречит самой сути демократии - власть народа подменяется властью от имени народа. Ну да не это главное - можно, в конце концов, назвать такую систему демократией прим; главное, что и она тоже неэффективна. Во-первых, критерий отбора во власть остается неверным: вместо умения эффективно управлять - умение нравиться толпе.

Во-вторых, демократический политик зависим от мнения электората и после избрания; зависим как потому, что ему и его партии предстоят еще следующие выборы, так и из-за необходимости взаимодействовать с другими демократически избранными политиками: так, президент не может эффективно управлять, если большинство парламента - представители маргиналов. Отметим, что большинство наиболее талантливых демократических лидеров ХХ века - де Голль, Тэтчер, Черчилль - были вынуждены уйти потому, что в конечном итоге электорат отказал им в поддержке. Если при ценократии эффективное управление вытесняется погоней за сиюминутной прибылью, то при демократии - погоней за дешевой популярностью (либо же вытесняются из элиты те, кто от этой погони отказывается).

Но значит ли все это, что в демократии нет ничего хорошего? На самом деле, идея выборности лидеров и их подотчетности перед избирателем - идея вполне здравая. Ценократия предоставляет как будто бы более совершенный механизм - за индивида автоматически голосуют его реальные дела, накопленный им капитал, что исключает всякого рода спекуляции с предвыборными обещаниями и темными лошадками - но недостатки ценократии мы уже обсуждали. Все пороки демократии исходят не от выборности как таковой, а от того, что право выбирать (решения или лидеров) предоставляется всем подряд. И это еще считается великим завоеванием! Почему бы заодно не предоставлять всем желающим, независимо от способностей, знаний и умений, право пилотировать пассажирские лайнеры или делать сложные хирургические операции? Представьте себе картину: в операционной толпится куча народу (пусть даже это родственники больного), ничего не смыслящего в медицине, однако горячо спорящего между собой и наперебой дающего противоречивые советы врачу - а врач при этом обязан их слушать, а иначе будет отстранен прямо посередине операции и заменен кем-то из их числа! Демократия в действии... Меж тем, консилиум медиков - вещь правильная и конструктивная. Даже лучший специалист может ошибаться или чего-то не знать, и потому необходимо, чтобы коллеги могли его поправить.

--------------------------------------------------------------------------------

Таким образом, оптимальное общественное устройство должно взять от демократии ее достоинства (выборность и подотчетность лидеров), избавившись от ее недостатков - то есть право избирать и быть избранным должно быть предоставлено лишь тем, кто действительно этого достоин (т.е., опять-таки, способен эффективно справляться с этими задачами); они и образуют элиту. Отметим кстати, что круг первых (эффективных избирателей) шире, чем круг вторых (эффективных избираемых), но не так уж намного: для того, чтобы верно оценить чужой талант, не обязательно быть столь же талантливым самому, но определенный уровень способностей и знаний все же необходим. При этом нижняя планка должна быть достаточно высокой - иначе получим классическую демократию со всеми ее пороками; поднимая же нижнюю границу для избирателей, автоматически получим небольшую, компактную элиту, избавленную от демократической тяжеловесной инерционности и способную действовать оперативно, что дополнительно повышает ее эффективность. Если вышеупомянутый принцип формирования элиты выполняется, то автоматически будут выполнены и другие необходимые условия, в частности, будет обеспечена ротация - приток в элиту новых членов и отсев продемонстрировавших свою несостоятельность старых.

Но если избираемых выбирают избиратели, то по какому же критерию должен проводиться отбор самих избирателей? Ответ заключен уже в названии статьи (и описываемой в ней социальной системы) - по уровню интеллекта.

Вывод этот представляется вполне очевидным, но является таковым отнюдь не для всех (и даже не для всех, причисляющих себя к интеллектуалам). Поэтому обоснуем его более подробно.

Можно, конечно, начать с того, что разум - высшая ценность для всякого разумного существа, ибо без него личность просто не существует; что он - высшая форма организации материи и т.п. Все это верно, но для нас сейчас важнее другой аспект: разум - наиболее совершенное и универсальное во вселенной средство для решения любых задач. Т.е. именно разум - наиболее эффективное средство управления. Само собой, речь идет о разуме вообще, как категории; разум конкретного индивида может быть весьма далек от совершенства. Ну так речь как раз и идет о том, что в элиту должны отбираться обладатели наиболее совершенного (в рамках данного общества) разума!

Еще раз подчеркнем слово "наиболее", ибо нередко приходится слышать возражение, что-де даже самые умные-разумные все равно не застрахованы от ошибок. Разумеется, не застрахованы: полную гарантию от ошибок не может дать вообще никто и ничто. Но решение, принимаемое наиболее разумными, является верным с наибольшей вероятностью; кроме того, разумные, в силу своей разумности, учитывают и возможность ошибки, а потому, если она все-таки будет допущена, то и исправлять ее будут с наибольшей эффективностью.

Источник: http://yun.complife.ru